В ночь с 9 на 10 июня этого года умер архимандрит Гермоген Муртазов. Духовник Снетогорского монастыря считался наследником по духу старца Иоанна. В схиме Гермоген был назван Тихоном. Отпевание старца состоится в его монастыре в Пскове после утренней литургии в 9 часов 12 июня. Похоронят архимандрита в пещерах Псково-Печерского монастыря. На данное действо получено благословение Святейшего Патриарха Кирилла.

Биография и духовный путь архимандрита

Архимандрит Гермоген родился в 1935 году в Татарстане. Его семья была верующей, что и сыграло роль в будущем старца. В доме Муртазовых часто проводились совместные молитвы, на которые собирались жители со всей окрестной. После того, как Александр Иванович окончил школу, его направили на военную службу. Проходил он ее в Баку. Был зенитчиком. За это время родные будущего архимандрита переехали в Чистополь. Там он посещал монастырь, где и был сделан выбор в пользу духовности. В 1957 году он поступает в Саратовскую духовную семинарию. Параллельно работал помощником эконома при семинарии и проходил службу иподиаконом в одной из местных церквей. В 1959 году произошло таинство рукоположения в священники. После этого его направили на службу в приход в Татарстане. В 1962 году Александр Иванович поступает на обучение в Московскую духовную академию. Спустя три года он начинает служить в Свято-Успенском Пюхтицком ставропигиальном женском монастыре. Находится он в Эстонии.

В начале 90-х его перевели в Свято-Успенский Псковско-Печерский мужской монастырь. В 1994 начинает службу в Снетогорском монастыре. В этом же году его возвели в сан архимандрита.

Памяти архимандрита Гермогена (Муртазова)

Архимандрит Гермоген (Муртазов), в схиме Тихон, преставился ко Господу в ночь с 9 на 10 июня.

С 1965 по 1992 год отец Гермоген служил в Свято-Успенском Пюхтицком ставропигиальном женском монастыре в Эстонии; в 1978 году принял монашеский постриг с именем в честь святителя Ермогена, Патриарха Московского. После 1992 года переведен в Свято-Успенский Псково-Печерский мужской монастырь. С 1994 года – духовник Снетогорского Рождества Богородицы женского монастыря, где был возведен в сан архимандрита.

В нашей публикации, посвященной светлой памяти старца, отец Гермоген рассказывает о себе, о духовничестве в женских обителях, о монашестве последних времен.

В роду у меня все русские, и веру православную из рода в род хранили…

В моей семье все были глубоко верующими. Особенно бабушка и мама крепкой верой отличались. До нашего поколения в роду не было священнослужителей, а нас с братом, иеродиаконом Никоном, Господь уже призвал Ему послужить. И сестра у нас – монахиня, мать Сергия. Все трое детей – монашествующие. И мама у нас тоже в монашестве доживала – монахиня Магдалина. А папа погиб во время Великой Отечественной войны. Он не вступал ни в партию, ни в колхоз, – поэтому ему первому в нашем поселении повестку на фронт прислали. В первые же дни войны, когда еще командование не знало, как действовать, отец и был убит.

Сызмальства бабушка и мама нас всех детей в вере воспитывали. Крещен я был в младенчестве – в храме Святой Троицы, – как старшие говорили. Родился в Татарии, в Ново-Шешминском районе. Хотя на самом деле наши корни со Смоленщины, в Татарию просто еще со времен завоевания ее царем Иоанном Грозным переселяли исконно русское население, чтобы эти земли как-то освоить. Но в роду у меня все русские, и веру православную они из рода в род хранили. С детства я знал наизусть «Отче наш», «Богородицу», «Верую», некоторые псалмы 50-й, 90-й: Помилуй мя, Боже, по велицей милости твоей… Живый в помощи Вышнего…

Когда меня призвали в армию, я не снимал и там креста. Демобилизовался, а мама дом наш продала и перебралась в ближайший город Чистополь, – дело в том, что только там оставалась одна на всю округу открытая церковь. Мама там уже успела познакомиться с монашками одного из закрытых монастырей, – в свое время они даже помогали по бытовым нуждам окружению Патриарха Сергия (Страгородского), эвакуированного с сослужащими во время войны в Ульяновск. Помню, что демобилизовался я на Покров Божией Матери, и вот возвращаюсь, а там старенькие монахини и моя мама единственная у них при храме – певчая. Все вместе они учили меня петь, читать за богослужением. А потом я поступил в Саратовскую семинарию: мне несложно было сдать экзамены и даже нагнать некоторое упущенное время занятий, так как я не вовремя подал документы.

В Саратове я устроился в Троицкий собор иподиаконом владыки Вениамина (Федченкова), его потом в богозданных Псково-Печерских пещерах захоронили. Учился я хорошо: на четверки-пятерки, – летом домой приезжал: также при храме прислуживал, по дому матери помогал. Еще в семинарии меня рукоположили в 1959 году сначала в диакона, а потом и в священника. После окончания семинарии я вернулся домой, прослужил год на приходе города Мамадыша там же, в Татарстане, а потом поехал в Свято-Троицкую Сергиеву лавру в Московскую духовную академию поступать. Еще из Академии я уже ездил в Псково-Печерский монастырь, общался там со многими старцами, только вот преподобного Симеона (Желнина) уже не застал, он на два года раньше преставился. Я в Печорах в 1962 году оказался, а он в 1960-м ко Господу отошел.

Пюхтица

Архимандрит Алипий (Воронов), наместник Псково-Печерского монастыря, помог нам приобрести маленький домик в Печорах неподалеку от монастыря. Туда переехала мама и все мои сродники. Я и сам думал, что как закончу академию, буду там где-нибудь в Печорах на приходе служить. Но Учебный комитет тогда меня распределил на служение в Эстонскую епархию, оттуда будущий Святейший Патриарх Алексий II, тогда еще владыка Таллинский и Эстонский, просил прислать двух священников. Мы с другом и поехали в Эстонию. Он служил в Таллине на приходе, а меня направили духовником в Пюхтицкий монастырь. Так с 1965 года я почти тридцать лет там и прослужил.

Там же, в женском монастыре, меня будущий Святейший Патриарх Алексий II в 1978 году и постриг. Нарек в честь святителя Ермогена, Патриарха Московского, – дело в том, что я о пастырском служении святителя писал кандидатскую диссертацию в Московской духовной академии.

При мне там, в Пюхтице, ставили игумению Варвару (Трофимову). Она была более деятельной, чем предыдущая матушка Ангелина (Афанасьева). Матушка Варвара восстановила монастырь, подняла его на новый уровень. Раньше он провинциальный был, а потом сам стал центром притяжения. К тому же они полностью всем себя обеспечили: свой скотный двор, свои пастбища, своя мельница, свои угодья. Матушка Варвара была очень хорошим, кроме всего прочего, и администратором. Мы ее «митрополитом» называли. Святейший Алексий II ее очень уважал, сам и поставил на это игуменское служение.

За месяц до смерти матушки Варвары я к ней приехал, исповедовал ее, очень глубоко тогда поисповедовались, она многое вспоминала, а что не вспомнила, я ей какие-то грехи подсказал, она признала, дальше стала каяться, – очень глубокая исповедь была! Я ей прочитал разрешительную молитву, причастил ее. А потом через месяц она отошла ко Господу.

Я уехал из Пюхтицкого монастыря по благословению архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Просто уже становилось понятно, какая там жизнь в Эстонии при современной демократии начнется... К тому же я там сильно заболел. Нагрузка у меня все-таки была огромной: кроме монастырских послушаний, я еще и Наровским благочинным был, за мною тринадцать приходов числилось, пока все объедешь, везде всё уладишь, – сложно было. Так что меня потом в Печорах врачи еле выходили.

Снетогорский монастырь

Я так и думал там, в Печорах, остаться. Родные там жили. Я уже в Варваринской церкви даже служил вторым священником. Святейший меня тогда благословил:

– Иди в любой монастырь: где понравится, там и устраивайся, потом мне сообщишь – куда поступил.

А тут мне как раз наш правящий архиерей владыка Евсевий (Саввин) и говорит:

– Надо, отец Гермоген, помогать Снетогорскому монастырю.

Опять женский… Но я еще по прежним временам был знаком с матушкой Людмилой (Ваниной). Так что куда отправил меня архиерей, туда я и поехал.

Когда меня в 1994 году приняли в Снетогорский монастырь, он весь был разрушен. Здесь воинская часть была, дом отдыха, детский санаторий и т. д. А от святыни живого места не оставалось...

Так как при советской власти мало было открытых монастырей, то люди ездили по тем, которые были открыты, и я знал многих верующих. Все эти знакомства для восстановления Снетогорского монастыря мне и пригодились. Тогда транспорт был дешевый, люди при первой возможности на беседу ехали, а я никому не отказывал. Так что и они потом рады были помочь. Я так прямо и обращался:

– Давай помогай!

Ты тем-то, ты тем, другому еще про что-то иное скажу... Так потихоньку-потихоньку стали восстанавливать, что-то строить; коровку, машину приобрели, – так с Божией помощью все и удалось.

Служение духовника в женском монастыре, – особенно таком большом, как Пюхтицкий, да и потом в Снетогорском, – конечно, не из легких. У нас владыка Таллинский и Эстонский Роман (Танг) говорил: «В женском монастыре одна большая игуменья, и сто маленьких». Каждую надо понять, к каждой найти свой подход. При мне в Пюхтице около ста сестер было. В России же при советской власти не было ни одного женского монастыря. Так что многих ищущих монашества сестер туда благословляли.

Кстати, у нас там, помню, была такая монахиня Димитрия, она ездила исповедоваться к старцу Лаврентию Черниговскому, ныне прославленному преподобному. Она рассказывала, что после своей смерти он ей явился и говорит:

– Такие-то монастыри откроются, такие-то... – все перечислил.

Тогда это было невообразимо, настолько тогда жестокой была богоборческая власть. Но потом действительно всё так и произошло, как он предсказал. Человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф. 19:26). Это из-за того, что у нас новомучеников много, Господь по их молитвам стал монастыри да храмы вновь благословлять к открытию.

Если Литургия совершается, то всё вокруг освящается

А попущено всё это разорение было за беззаконие, которое до революции уже проникало в сами же церковные круги.

Верным тогда мученичество было дано, чтобы Господа прославить и очистить себя. Также уже и в наши годы, особенно после 1980-го, когда в Россию на Олимпиаду языческий огонь привозили и все поклонялись ему, верующим во очищение было попущено много мученических кончин. Теперь уже в основном не от гонений и расправ, а по болезням, – многие крест раковых заболеваний понесли.

А как монастыри да храмы стали открываться, то уже самой службой всё очищалось. Потому как если Литургия совершается, то всё вокруг уже освящается: и место это, и люди, служащие, молящиеся за богослужением и даже просто живущие там. Помните, в житии преподобного Петра Афонского есть эпизод, когда он только-только еще первым пришел на Афон, а там всюду идолища, капища и, соответственно, полчища бесов. Как его бесы оттуда гнали! А он возьми да исповедуй:

– Хорошо, я уйду, но только если мне скажет Божия Матерь, – Она здесь Хозяйка!

Бесов вмиг не стало! Не потерпели самого имени Пресвятой. А как уж первая Литургия там была отслужена, так и вовсе пространство для них недоступным оказалось. Жжет их святыня. Вот что значит – служить Литургию! Бесы трепещут Жертвы Бескровной. Таинства, сказано, будут совершаться до скончания века. Церковь будет существовать до конца времен, и врата ада не одолеют ее. А раз так, то и святых она рождать будет.

Надо быть очень внимательными к словам…

В монастырь по-разному люди приходят. Очень важно благословение родителей. Известен такой случай. Один диакон решил пойти в монастырь спасаться. Матери говорит:

– Мама, благослови меня пойти в монастырь!

– Нет. Когда умру, тогда пойдешь.

– Да кому я там буду потом нужен? Сам состарюсь. Как в акафисте преподобному Серафиму Саровскому сказано: «От юности Христа возлюбил еси, блаженне, и Тому Единому работати пламенне вожделев...» Хочешь не хочешь ты благословлять, а я все-таки пойду!

Пришел в монастырь и стал там жить. Его рукоположили в диакона. Не так уж много он прослужил и скончался. Потом часто после Всенощного бдения он стал являться в храме на солею. Откинет орарь и поет:

– Вскую мя отринул еси от Лица Твоего, Свете Незаходимый, и покрыла мя есть чуждая тьма, окаяннаго, но обрати мя и к свету заповедей Твоих...

А оставшиеся слова: пути моя направи, молюся, – не договаривал.

Это видение постоянно повторялось после службы первого часа. Обратились к архиерею. Он приехал, отслужил службу, увидел всё своими глазами... Встал рядом с диаконом и допел оставшуюся часть этого ирмоса. Потом спросил:

– Где он похоронен?

Ему показали.

– Вскройте могилу.

Вскрыли. А он лежит там, как сейчас положенный, никакое тление его не коснулось.

– Где его личное дело? – спрашивает архиерей.

Принесли. Открывает, посмотрел. Стали искать: может, у него кто из родных еще живой остался? А его мать уже была древней бабкой, но еще жила...

– Это ваш сын? – спрашивает у нее владыка.

– Да, мой, – подтверждает.

– Почему с ним такая история произошла? – и рассказывает, что и как. – Вы его благословляли на монашество?

Она и призналась, что когда он хотел уйти, она ему сказала, что после моей смерти пойдешь в монахи, а он ее не послушался и ушел...

– Так что вместо благословения я ему проклятие произнесла...

Это и мешало его душе даже посмертно. Поэтому надо быть очень внимательными к словам, – разбрасываться ими нельзя.

Жить по благословению

Монашество – это бескровное мученичество. После тех многих тяжких грехов, которые как при нынешней вседозволенности, так и при советской безбожной власти еще в норму вводились, – те же аборты! – иным подготовить себя к вечности можно только мученичеством. Или бескровным – монашество, а то и аварию какую-то Господь попустить может. Сказано же: все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26:52). Каяться надо, а там уж как Господь устроит, – на милость Его полагаться, нам Его суды неведомы: кого Он каким путем ко спасению поведет...

Но самочиния не должно быть никакого. Найти себе духовника – и слушаться, что он тебе скажет, как благословит. Господь умудряет пастырей.

Во времена святителя Иоанна Златоуста, когда был период гонений, один христианин выпрашивал у своего духовного отца себе благословения на мученический подвиг, а старец его не благословлял:

– Не надо!

А тот все-таки отправился. Потом, когда уже взяли по обычаю мощи в храм, стал диакон возглашать ектенью:

– Оглашенные, изыдите!

Мощи сами по себе подымались и какая-то невидимая сила износила их из храма. Верующие думали, что это они такие, недостойные присутствия святого... А потом, как стали разбираться, старец пояснил:

– Я его не благословлял на мученический подвиг.

Вот что значит благословение!

По благословению люди и женятся, и замуж выходят, а потом их Господь направляет на монашеские стези. У Бога всё вовремя бывает, если мы послушны и делаем всё по благословению. Вот мне архимандрит Никита (Чесноков) в Псково-Печерском монастыре рассказывал. Сам-то он был еще духовным сыном отца Иоанна Кронштадтского, но как насчет выбора жизненного пути посоветоваться, – ему уж пришлось к одному из оптинских старцев обратиться:

– Жениться не хочу, – говорит с порога. – Учебу закончу, да всецело себя Церкви посвящу, служить буду...

– Тебе, друг, сначала жениться нужно, – сразу же старец ему говорит. – Потом рукополагаться, а после и монахом будешь.

Он уже жил, считай, по-монашески. Ни с кем из девушек не знакомился. Обратился к знакомой монашке: так и так... А она его привела к одной, можно сказать, старой деве, – той, что блюла себя, когда все вокруг ровесницы замуж повыходили.

– Вот есть молодой человек, ему надо рукополагаться, священство принимать, а матушки нет... – говорит своей знакомой монашка.

– А как звать его? – отзывается та.

(А Петр – так звали отца Никиту до пострига – всё это слышал.)

– Петр? Я согласна, – вдруг отвечает та.

– Как это согласна?!! – недоумевает монахиня. А вдруг он кривой-косой?

А та объясняет, что ей в свое время старец сказал:

– Ты ничего не ищи, занимайся своим делом. Станешь матушкой, батюшку твоего Петр звать будут...

Так они по благословению старцев и поженились. Жили душа в душу. Двое деток у них. Правда, дети потом в Великую Отечественную войну погибли. А сами они оба постриг монашеский приняли: он стал впоследствии архимандритом Никитой, она – монахиней Варварой. Неисповедимы пути Господни.

Про монахов последних времен

Хорошо, конечно, Богу жар юности посвятить. Но как про монахов наших последних времен сказано? У Макария Великого видение было.

– Что сделали мы? – было спрошено про его поколение, и дан ответ:

– Мы исполнили Закон.

– А что сделают после нас? – продолжался диалог.

– Они исполнят половину Закона.

– А следующие что сделают?

– Ничего. Спасаться будут болезнями и скорбями.

И показано было, что у монахов первых времен христианства крылья были орлиные, – море житейское запросто можно было перелететь. У следующего поколения монахов – крылья гусиные: пролетят немного, да спуститься на воду отдохнуть надо. А у монашествующих последних времен крылья петушиные будут. С такими разве летают?..

Хотя вот, знаете, у нас был такой эпизод в Псково-Печерском монастыре примечательный. Я одно время там жил, ища молитвенного покровительства отцов. Там тогда наместником громовержец архимандрит Гавриил (Стеблюченко) был. Его все так и называли: «Иван Грозный». Так вот однажды с хозяйственного двора вдруг вылетел петух и кружит над монастырем! Над соборной площадью, над храмами пролетел и уселся прямо на подоконник отца наместника... Это нам, наверно, такое чудо во укрепление от Бога явлено было. Правда, наместник потом некие гонения на петухов и кур устроил, – чтобы всех их из монастыря извести. И это, видимо, в назидание: без скорбей не спастись (см. Деян. 14: 22).

Церковь духовно торжествует, когда она гонима. Как только советская власть сменилась, чем все были заняты? Строить начали, жизнь на новых началах обустраивать. Есть Евангелие Марфы и Марии. Марфа символизирует все те внешние дела, которые мы творим. А Мария – сидела у ног Иисуса и слушала Его сладкоречие. Так что Марфа даже стала на нее негодовать:

– Ну-ка, встань, помоги мне!

А Господь урезонил Марфу:

– Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк. 10: 41–42).

Мария избрала, как сказано по-церковнославянски: единое на потребу . Конечно, слава Богу, что мы восстанавливаем монастыри да храмы, но Мариино дело должно первенствовать. Оно первостепенно.

Подготовила Ольга Орлова

Архимандрит Ермоген (в миру Александр Иванович Муртазов ) родился в 1935 году, недалеко от города Чистополя в Татарии в православной русской семье. Татар в своем семейном окружении батюшка не помнит. "Если и был татарин, давший нам фамилию, то очень давно, где-то в глубине веков". Родители Иван Федорович и Дарья Матвеевна, оба 1911 года рождения.

Батюшка был вторым ребенком в семье. Старшая сестра Анастасия, 1933 года рождения (монахиня Сергия); младший брат Борис, 1936 года рождения (сейчас иеродиакон Никон). О. Ермоген так рассказывает о себе: "Жили неподалеку от Чистополя. Воспитывались мы, дети, в православной вере. Бабушка Марфа Васильевна, мать отца, была очень набожна. Она жила с нами. У нее было много детей, но все они умирали в младенчестве. Когда родился Иоанн, мой папа, бабушка пошла в храм, к чудотворной иконе Божией Матери "Скоропослушница", заказала водосвятный молебен и окропила младенца. И Бог его сохранил.

Семья наша была среднего достатка. Была у нас лошадь, но в коллективизацию ее отобрали. Папа наш работал трактористом.

В 1941 году его призвали на фронт. Мне было тогда 6 лет, я помню, как он уходил, я провожал его, держась за руку, до околицы. Папа не вернулся. Последнее письмо пришло из Торопца, Тверской области.

Стали мы жить одни. Мама была полуграмотная, но воцерковленная, с хорошим голосом; она пела на клиросе. Потом церковь закрыли. Мама работала уполномоченным по сбору налогов, потом лесником, потом завхозом в больнице. Я всегда ей помогал и был, таким образом, всегда "на народе". Освоил все эти работы – выдача леса, например. Лошадь, коровы – все это я умел. С детства привык к труду. За пять километров ходил в школу, закончил 7 классов; потом еще 2 года учился. 10 классов тогда мало кто оканчивал.

Когда мама работала лесником, то в доме нашем часто собирались люди для совместной молитвы. Я бегал и собирал народ.

Потом я сам стал работать – на почте вторым агентом. Потом армия; служил 2 года в Баку, в зенитной артиллерии.

В мое отсутствие семья переехала в г. Чистополь. И там была церковь. А раньше там был монастырь, и хор церковный состоял из монашек. Домик наша семья купила на паях с монашками. И когда я вернулся из армии, то монашки стали говорить со мной о поступлении в Духовную семинарию в Саратов. Стал я готовиться: надо было бегло читать по-церковнославянски, знать Закон Божий, тропари наизусть. И поступил.

Преподаватели в Саратовской семинарии в те годы (конец 50-х) были хорошие, "старинные". Многие стали архиереями: Филарет – экзарх Киевский; митрополит Иоанн (Гренланд); горьковский Владыка Николай, он был у нас инспектором; ивановский Владыка Феодосий. Владыка Феодосий славился у нас в семинарии как яркий проповедник. Он ранее жил в Чернигове, со старцем Лаврентием, ныне канонизированным. В войну его контузило под Курском. Положили его в гроб, закопали. И в гробу он очнулся и взмолился: "Господи, если Ты оставишь мне жизнь, я посвящу себя Тебе!" А ребятишки собирали в лесу патроны после боя. Краешек портянки торчал из под прибитой крышки гроба, и был виден среди холмика могильного. Дети и потянули за этот краешек. Чудо! Дети позвали стариков, и те его раскопали. Как Лазаря четырехдневного. Закончил Духовную Академию в Питере. Жена и дети от него отказались.

В Саратовской Семинарии я учился с 1957 по 1960 годы. Учился, с Божией помощью, отлично. Был иподиаконом у митрополита Вениамина (Федченкова). Был доверенным лицом по хозяйству: у нас было пять общежитий. Был помощником эконома.

Потом ректор велел сан принимать. Мои опекуны – о. прот. Иоанн (он в Чистополе жил, помогал и материально, и советом) и блаженная Анна Михайловна, прозорливая, как Ксения Блаженная, была – оба умерли в один год. И вопрос с женитьбой я решал один. Жена была певчей церковного хора. Повенчались. Закончил семинарию, и мне назначили приход. В священники рукоположили в Саратове, митрополит Саратовский и Вольский Палладий рукополагал. Это было в 1961 году. Два года служил на приходе в г. Мамадыш (1961-62 год).

Вскоре начались семейные несогласия. Тяжелые. Все старцы: почаевский старец Кукша; о. Сампсон (с ним я знаком был с 1963 г.), о. Тихон Агриков, прозорливый, – благословили разойтись. Сначала в Академию поехал учиться, в Троице-Сергиеву Лавру. Старцы сказали, что по окончании надо оставить жену и поступить в монастырь".

В Лавре о. Гермоген учился с 1962 по 1965 год. Был однокурсником Владыки Евсевия. Профессора, преподававшие в Московской Духовной Академии, были людьми высокой образованности и духовной культуры.

Несмотря на прошедшие с тех пор 40 лет, батюшка всех их помнит и с любовью о всех рассказывает:

"О. прот. Константин (Ружицкий). Он после войны до самой своей смерти в 1960 году был ректором Академии. После него ректорами были епископы. Он был профессором, преподавал нравственное богословие. Сделал много выпусков. Это был "старинный человек", по словам о. Гермогена, родом из Киева. С ним произошла удивительная история в войну. Кто-то показал немцам, что он, якобы, имеет связь с партизанами. Немцы схватили его, увезли в комендатуру, а оттуда – далеко в лес и оставили там. Он никуда не побежал, а сел на поваленное дерево и стал молиться. А немцы оставили засаду и, если бы он побежал, они убили бы его. Но он молился, предавая жизнь свою в руки Божии. Немцы вернулись, забрали его с этого дерева, вывезли из леса и отпустили.

Проф. Старокадомский, Михаил Агафангелович. Богослов. Геолог. Больших знаний человек. Он старался научить студента. Если ответ на экзамене был слабым, знания неполными, то он восполнял их тут же, во время экзамена. Ему не оценку важно было поставить, а чтобы студент знал.

Проф. Георгиевский. Преподавал Устав Православной Церкви; литургику. "Чтоб знать это, - говорил он, - надо жить в Церкви, жить жизнью Церкви".

О. архимандрит Тихон Агриков. Читал Пастырское богословие. Был святой, прозорливый старец, очень популярный в Лавре, образец жертвенной любви.

Догматическое богословие преподавал проф. Сарычев (в иноках Василий). Был он строго требователен. Заочники трепетали перед экзаменом по этому предмету. Однажды он шел по коридору, и они, не заметив его, говорили: "Когда этот сухарь умрет, то его никто и не помянет". С тех пор он переменил свое обращение со студентами, стал много мягче. Скончался уже в 2000 году.

Проф. истории Шабатин. Читал Историю Русской Церкви, общую Историю Церкви.

Проф. Талызин читал каноническое право. Читал по памяти. И ежегодно повторял из слова в слово. Мы проверяли. Так характер человека соответствует читаемому предмету".

Мы приводим здесь, для истории, заключительный лист диплома Батюшки об окончании Московской Духовной Академии, где хорошо видны подписи почти всех преподавателей, о которых он рассказывает.

Дипломное сочинение на звание Кандидата богословия он писал на тему: "Пастырское служение Святителя Ермогена, Патриарха Московского". Его имя о. архимандрит получит при монашеском постриге в 1978 году.

"После Академии, - продолжает о. Гермоген, - назначили меня в Эстонию. За это время родные переехали в Печоры, и в летнее время я там отдыхал. Познакомился с о. Сампсоном и ездил за него хлопотать, т. к. имел "ход" к Святейшему Алексию I (Симанскому). Келейник Святейшего был отцом нашего классного наставника в Академии, о. Алексия. Святейший и благословил о. Сампсона жить в Москве и помог его устройству там. В Печорах тогда жили Валаамские старцы: о. Михаил, о. Николай, архимандрит Пимен с Кавказских гор, о. Савва. У наместника Алипия все собрались.

В Пюхтицах я прожил без малого 30 лет, с 1965 по 1992 год. Служили вместе с о. Петром Серегиным. Служба была ежедневная. Исповедовали, я – старушек, а он – монашествующих моего возраста. Когда о. Петр ушел за штат, я служил один. Был и духовником, и благочинным, имел 12 приходов. Монастырей тогда было мало, и люди ехали к нам в большом количестве. Не было ни одной епархии, которой бы мы не знали через паломников. Пюхтицы – Печоры – Рижская пустынька – Вильнюс (Свято-Духов монастырь) – Киев (Флоровский монастырь) – Одесса (Успенский монастырь) – Троице-Сергиева Лавра. Вот круг, по которому шло движение паломников.

Монастырь принимал зарубежные делегации. Архиереем Эстонским был с 1961 года будущий Святейший Патриарх Алексий II. Он сохранил монастырь и сделал его "показательным". Он меня и постригал, здесь же, в Пюхтицах, 17 марта 1978 года (в день памяти прпмч. Иоасафа Снетогорского, но батюшка этого святого тогда еще не знал). А принимал от пострига о. Иоанн Крестьянкин, который после смерти о. Сампсона стал моим духовником.

Когда стали отделяться прибалтийские республики, то я не захотел жить в чужой стране и принимать их гражданство. О. Иоанн Крестьянкин и Святейший благословили переехать в Печоры. Я хотел подумать, отдохнуть. Год служил в Варваринской церкви с о. Евгением, с 1992 по 1993 год. Потом приехал Владыка Евсевий. И на зимнего Серафима Саровского, в 1994 году, он предложил мне перейти в Снетогорский монастырь. (В этот день, по воспоминаниям ин. Арсении, в Снетогорского монастыре было чудо с иконой прп. Серафима – она "оживала").

"Когда еще был жив старец Кукша, он называл меня архиереем. Отец Сампсон то же говорил. И о. Евгений (Тростин) тоже эти слова сказал, и блаженная Анна Михайловна, и Владыка Зиновий (Тбилиси). Но перед смертью о. Сапмсон сказал, что "за годы службы в монастыре Господь уже другой путь тебе избрал". Характер мой изменился. Я потерял властность почти совершенно, предпочитаю "согрешить в сторону мягкости, чем в сторону строгости".

Сейчас о. Гермоген работает очень много, невзирая на возраст и состояние здоровья. Ежедневное участие в Литургии, молебен, исповедь, беседы с сестрами и все увеличивающимся потоком прихожан, келейная молитва. Спасает, силы дает, по его словам, только молитва. Ну и бережное, любовное отношение сестер. "В иной монастырь приедешь, - говорят они, - там матушка на сборы уехала, а духовника вообще нет. А у нас – слава Богу!" А в песенке, в день именин о. Гермогена, сестры пропели: "Не сироты мы у Бога, под защитою живем!" Именины о. Гермогена в 2004 году прошли как большой праздник – прихожане и духовные чада принесли столько роз, что они стояли не только в храме, трапезной и всех служебных помещениях, но в каждой келье. За тяжелый ежедневный пастырский труд платит ему православный народ горячей любовью.

Таковы вкратце судьбы трех основателей возрожденного, после 200-летнего перерыва, Снетогорского монастыря. Архиепископ Евсевий, игумения Людмила, духовник архимандрит Гермоген – три добрые ветви винограда Христова, приносящие сторичный плод. В центре триады – Владыка Евсевий. Он привел, промыслом Божиим, как бы одной рукой игумению Людмилу, имеющую 30-летний опыт духовного служения, а другой рукой – своего однокашника по Московской Духовной Академии, архимандрита Гермогена, с 30-летним опытом духовного окормления женского монастыря, и поставил их рядом на Снятной горе, где они и стоят бессменно вот уже 10 лет, держа на плечах своих святое дело Божие.

Много общего в этих судьбах. Все трое – сироты войны. Как могла одна мать, в разоренной войной стране, вырастить троих, четверых, шестерых детей? Только помощью Божией. И дети видели это. В сиротском детстве – истоки веры. Оттуда же и неизбалованность и жизненная стойкость. Это очень счастливые люди - они всегда были с Богом. Какой любовью и заботой окружала их Мать-Церковь! Православная традиция, как это хорошо видно из истории их жизни, никогда не прерывалась. В их окружении и монахи, и старцы (Кукша, Иоасаф Оптинский, о. Исаакий (Виноградов), блаженная Анна Михайловна, о. Сампсон, о. Тихон Агриков, Валаамские монахи – и всех не перечесть), и высокой, "старинной" выучки профессора и преподаватели Семинарий и Академии... Все трое первооснователей наших сейчас в благодатном возрасте "раннего старчества", между шестьюдесятью и семьюдесятью годами. Велик и драгоценен для нас накопленный ими опыт. Будем же молиться о них, чтоб дал им Господь еще много сил и много лет для дальнейшего плодотворного служения Его Церкви, православному народу, возрождающейся Родине.

Незадолго до смерти, в 1991 году, мама о. Гермогена, тогда уже инокиня Васса, приняла монашеский постриг с именем Магдалина. Дивны дела Господни: обычно отмоленное дитя становится монахом; но отец батюшки Гермогена, Иван Федорович, отмоленное дитя, имел семью. Господь забрал его в войну молодым, тридцатилетним. И вся его семья – и трое детей, и жена – становятся монахами!

В аттестате, полученном 25-летним священником Александром Муртазовым по окончании Саратовской Духовной семинарии в 1960 году, "четверки" встречаются только в цикле языковых дисциплин, да по катехизису. Все остальное "отлично". Семинаристы изучали Священное писание; пять языков (церковно-славянский, русский, греческий, латынь, английский); цикл богословских дисциплин (основное, нравственное, догматическое, сравнительное богословия); историко-церковный цикл (общая история Церкви, история Русской Церкви, секто- и расколоведение); пастырский цикл (литургика, устав, гомилетика); проходили храмовую практику. Изучали и Конституцию СССР. В Академии сюда добавляются: древнееврейский язык; стилистика русского языка; логика. Историко-церковный цикл дополняется курсом истории греко-восточных и славянских церквей, а также курсом истории западных исповеданий. Пастырский цикл – пастырским богословием и каноническим правом. В Академии изучается также патрология (с агиографией) и церковная археология. Так основательно готовит Церковь своих чад к пастырской деятельности.

В ночь с 9 на 10 июня. Отпевание состоится во вторник 12 июня в 9:00 в Снеторгорском монастыре, погребение - в Богозданных пещерах Псково-Печерской обители.

Представляем вниманию читателей никогда ранее не публиковавшееся слово новопреставленного старца-проповедника о деятельном покаянии.

В какие времена нам Господь отпустил жить

Господь отпустил нам жить в удивительное время, которое можно назвать Вторым Крещением Руси. Миллионы людей ищут и находят дорогу в Церковь! Господь всех приемлет. Всем желает спасения. Как говорится в святом Евангелии: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11: 28).

И «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11: 29). Единственный покой и в этой жизни, и в будущей - это наш Учитель и Господь Иисус Христос.

Но нас всех разделяет грех. Он как стена между человеком и человеком, между человеком и Богом. Поэтому каждый, кто приходит как чадо в Церковь к своему Небесному Отцу, должен прежде всего распознать в себе грех, осознать его, раскаяться и примириться с Богом, с людьми, со своей собственной совестью.

А после, познав евангельские заповеди, стараться уже жить не по своей собственной греховной воле, а по воле Божией. Говорит же Священное Писание: «близ Господь всем призывающим Его» (Пс. 144: 18).

Православная Церковь - единственная в мире сохраняет апостольскую истину неповрежденной до наших времен. «Церковь есть столп и утверждение истины» (1 Тим. 3: 15). В нее Господь вложил все для нашего спасения.

Надо только прислушаться к себе: насколько мы все нуждаемся в Истине! «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6), - сказал про Себя Господь. Все мы нуждаемся в Боге! «Мною аще кто внидет, спасется, и внидет и изыдет, и пажить обрящет» (Ин. 10: 9). Пажить вечную.

Мы, духовники, стараемся помочь каждому приходящему к Богу - всем, кто желает спасения. А спасение собственной души имеет первостепенное значение, особенно важно о нем задуматься тем, кто только начинает свой путь воцерковления.

Примеры для подражания

За свою тысячелетнюю историю наша Русская Православная Церковь явила миру больше святых, чем какая либо другая Поместная Церковь. Среди русских угодников Божиих испокон века изобиловали и святители, и преподобные, и юродивые… Однако мучеников у нас было мало...

Правда, самыми первыми канонизированными русскими святыми стали как раз невинно убиенные князья-страстотерпцы Борис и Глеб. Но дополнили их число потом совсем немногие, их можно перечислить по пальцам. Мучеников на Руси было совсем мало.

Но вот за период, начиная с 1917 года, когда началось советское иго, и поныне Церковь наша явила сонм новомучеников! Почти тысячу умученных за Христа в советские гонения сразу прославил Архиерейский собор 2000 года, а потом их количество увеличилось почти вдвое и все еще прирастает... И прославлены новомученики и исповедники Церкви Русской целым сонмом: явленные и неявленные, но ведомые Богу.

По их святым молитвам в России вновь стали открываться храмы и монастыри. Жизнь народная входит уже в свое единое спасительное русло - и это отрадно.

Все они, угодники Божии, показали нам образ благочестия, чистоты, нравственности. Поэтому каждый из них - пример для нашего им подражания. Как апостол Павел говорит: «Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13: 7).

Успеть покаяться

Новомученики выдержали экзамен верности Богу в нечеловеческих условиях. А те, кто не выдержал испытаний в те страшные годы, кто поддался инфернальным веяниям времени и участвовал в разрушении храмов, глумился, убивал, хулил Бога, навлекли на себя и свое потомство проклятие.

Правда, некоторые успевали все-таки покаяться…

Есть такой рассказ: коммунисты-богоборцы, закрывая храм, решили в первую очередь снять крест с купола… Но никто не решался. Вдруг кто-то вызвался из толпы. Быстренько взобрался на купол, уже спилил крест и хотел было его сбросить - да сам полетел вниз, едва сумев схватиться за какую-то травинку на крыше храма... Висит и не падает… Вызвали пожарную вышку, чтобы его снять оттуда. А он болтается там между небом и землей и понимает, что это чудо! Согласно физическим законам этот стебелек его не удержал бы... Внизу все тоже смотрят и изумляются:

Бог его спас!

Человек этот раскаялся, пришел в церковь и на исповеди рассказал:

Вот такой грех я дерзнул совершить... А Господь меня помиловал!

Всякими путями Всемилостивый Бог людей спасает. Надо только каяться, исповедоваться. Сейчас приходят в храм уже даже третьи-четвертые поколения тех, чьи деды-прадеды некогда кощунствовали. В большом требнике есть специальные молитовки, чтобы снять проклятие с целого рода.

Иначе люди страдают и не понимают, почему...

Покаяние должно быть деятельным

Одно время ко мне из Нижнего Новгорода ездила семья: мать Агния, а у нее два брата были, и оба бесноватые. Но сами по себе, по характеру, это очень хорошие люди были. Особенно страдал от одержимости младший брат Алеша. Он и пил беспробудно, и под машину попадал, и в драке его ножом как-то порезали - это бес его всюду науськивал и бросал. И вот мать Агния приезжала к нам в Пюхтицкий монастырь, где я тогда был духовником, и рассказывала, как она за него переживает.

Батюшка, - так жалобно спросит, - как же мне ему помочь?

А у меня был знакомый отец Феодосий - он прожил, кстати, 120 лет. Подвизался на севере. В свое время он, как, можно сказать, и все верующие, был приговорен к расстрелу. Да только у палачей просто руки не поднялись: они как увидели его, это уже тогда был точно ангел Божий! Да еще как поговорили с ним: «Какая же, - думают, - на нем вина может быть?! Нет на нем никакой вины!» Так и написали ему квиток: приговор приведен в исполнение.

Один из НКВД-шников взял его к себе домой, и отец Феодосий жил у него на даче, трудился. Дожил так до нашего времени, а это уже 1990-е годы были. Мы с ним вели переписку. У нас была связным такая Марья Григорьевна. Она ездила к нему. Каждый раз вернется и свидетельствует:

Да он святой! Прозорливый!

С ней мы передавали записочки отцу Феодосию, о ком помолиться. А однажды туда имя Алексея вписали... С него тут же, как с гуся, всякая нечистота сошла.

Что же я делал?! Не понимаю! - вдруг сказал тогда он, явно вернувшись в разум.

Но вся эта грязь еще больше перешла на другого брата - Костю. Тогда уже он стал особенно страдать от всех этих бесовских козней, сильно его крутило...

Что же делать? - передали мы вопрос отцу Феодосию.

И он открыл:

Виноват во всем этом ваш папа.

А в чем он виноват? - спрашивают.

После Отечественной войны он шел из Арзамаса к себе домой. Дорогой нашел большую сумму денег. А потерял их человек, который от безысходности корову-кормилицу продал! Он очень долго потом искал, где обронил эти деньги. Там какая-то уж очень острая жизненная ситуация была… И он потом долго проклинал того, по чьей вине этих денег лишился. Нечестно отец поступил, утаив находку.

Потом, когда уже отец покаялся, вспомнив, что действительно такое было, он всячески пытался и спустя годы загладить свой грех. Помогал храмам. Потому что грех стяжания, неправедного присвоения, тогда только прощается, когда человек возвращает все обратно в полной мере.

А если украл да обидел кого чем, то Закхей, принятый и похваленный Господом, и вовсе, как сказано, «вчетверо воздал» (см. Лк. 19: 8). Сколько где украли - столько туда и надо вернуть, а по усердию и больше. Только после этого покаяние при открытии всего на исповеди станет действительным. А если человек просто сказал на исповеди, что украл, но ничего не вернул, его грех остается на нем.

Вот и в рассказанном случае только после деятельного покаяния, когда отец все осознал, исповедовал и исправил, его семья стала исцеляться, дела поправились.

Очень много таких историй мне за свою жизнь слышать приходилось.

Не проклинайте!

В тех семьях, где родители не венчаны, враг особенно сильно воюет, разоряя заповедь о почитании родителей (см. Исх. 20: 12), а их в свою очередь подстрекает далее на проклятия детей…

Известен случай, который произошел в Архангельской области, на севере. Мальчик лет 13 с дедом, как правило, пас стадо коров. Чем-то он в то утро досадил матери, и она прокляла его:

Будь ты проклят за то, что не слушаешься.

Он как всегда пошел на пастбище, дед куда-то отлучился, а к мальчишке приступил демон и говорит:

Мать сегодня отдала тебя мне. Отныне ты - мой! И я буду поступать с тобой так, как мне надлежит.

Снял с него крест и взял к себе в команду, к бесам: чего они там только не вытворяли…

А отрок был найден якобы мертвым, для видимости вместо него бесы подсунули деревянную шпалу с его портретом, и такое наваждение на всех навели, что всем казалось, будто в гробу этот отрок.

Стали всей деревней его хоронить, да только лошадям везти эту шпалу было тяжко.

Явился он потом своей матери во сне:

Мама, я жив. Так как ты изрекла на меня проклятие, я теперь не свой… Но я жив. Ты должна за меня молиться.

Она обратилась к священнику, и они стали молиться. Тогда сын периодами уже являлся, но в нечистых местах: в бане и т. д. Прошел год или полтора, когда грех она отмолила, демон выкинул сына на то же место, откуда взял:

Я теперь не имею права тебя держать у себя!

Проклятый вернулся к своим родным и рассказал, какими грязными делами они занимались и как это страшно: где-то они дом подожгли, в другом месте еще зло такое, что и пересказывать не хочется, учинили...

Надо быть очень острожными в отношении гнилых слов, а тем более проклятий.

Познайте Истину

После насаждаемого десятилетиями госатеизма сложно было сразу ввести преподавание в школах Закона Божия. Но все-таки ради детей надо было постараться! В Грузии, знаю, ввели в свое время Закон Божий в школах, и преступности у них стало меньше, и с нравственностью куда как лучше дело обстоять стало. В храмы около 60% грузин каждое воскресенье ходит. А у нас сколько процентов из тех, кто даже называет себя «православными»?

«Куй железо пока горячо». На исходе советской власти души людские устали от той идеологии, которую им подсовывали вместо веры… Начали бы тогда, хотя бы в 1990-е годы, Закон Божий в школах преподавать, - так бы и через детей родители познали Истину и почувствовали, как им самим от этого хорошо...

Тогда еще люди чище были, страх Божий при советской власти уже потеряли, но развратили их уже последние десятилетия вседозволенности, тогда уже и вовсе по своим прихотям жить стали. Вся эта либеральная пропаганда еще больше отдалила потерявших веру от богоустановленных норм жизни. Сейчас уже очень трудно людей ко спасению направить.

Человек наделен свободной волей, но одно дело, когда с детства тебе прививают вкус ко всему здоровому и спасительному, а другое - когда сызмальства травят и развращают. Такому человеку потом очень трудно себя восстановить.

Помните, при Хрущеве ввели «сухой закон» - запретили водку продавать. Но люди настолько уже привыкли к выпивке, что не могли уже дальше без этой вонючей водички жить. Причем когда была свободная продажа, они брали себе одну бутылочку, и им было достаточно. А когда запретили, то стали ящиками закупать... Приволокут ящик, и на месяц, а то на неделю хватало.

Так же и при отмене советской идеологии: не обретя еще истинной веры, люди пустились во все тяжкие: экстрасенсы, гороскопы, секты… Такое засилье бесовщины началось! Почему не поторопились с введением Закона Божия в школах? Скольких бы людей спасти удалось! А сейчас аборты да аборты - смерти детей, а с этими бедными женщинами что будет?

Чего ждать земле, залитой кровью младенцев? Есть грехи, которые смываются только кровью.

Все те несчастья и нестроения, которые еще грядут, только с Божией помощью преодолеть можно.

Чего ждет от нас Господь

Но все-таки Россия не потеряет свое значение в мировом масштабе. Потому что Запад уже давно весь развращен. А Россия была святой, святой она и останется. Все те пороки, которые насаждались нашему народу с Запада, будут нашим народом осознаны. Люди в них покаются. По-настоящему покаются!

Потому что нас хранит Бог для того, чтобы мы хранили истину Православия!

Достаточно изучить учение Святой Церкви! Да ты лишь заинтересуйся основами православного вероучения - и Бог сразу же пойдет тебе навстречу! Только призови - и придет на помощь! «Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине» (Пс. 144: 18).

Господь и Сам еще призовет наш народ к покаянию. Мы не падаем духом. Христос восстановит во всей чистоте и славе нашу Святую Русь. Только устроит все Своим путем. Каким? Некоторым святым старцам это открыто. А для всех это станет явно тогда, когда сами уже всё своими собственными глазами увидите...

Сейчас уже многие процессы подспудно происходят. Я встречался с такими старцами, которые говорили, что дальше будет. И это вполне согласно с тем, о чем и раньше нас в лике святых ныне уже даже прославленные отцы предупреждали.

Зрители нашего телеканала хорошо знают и любят и Вас, и Ваш голос, так как Вы часто участвуете в транслируемых здесь концертах. В прошлом году Вы отметили 25-летие священнического служения, а в этом году 5 марта отметили свое 50-летие.

– В мае прошлого года я еще отметил 30-летие творческой деятельности.

Предлагаю поговорить о творческом пути и о том, как он совмещается с духовной жизнью.

– Согласен. Но сначала я бы тоже хотел поздравить телеканал «Союз» с 11-летием, отмечавшимся 31 января, и поблагодарить всех его сотрудников. Благодаря этому каналу, в какую бы точку России я ни приехал с концертами, от Урала до Белгорода, меня везде знают. Конечно, приятно, когда тебя встречают как близкого человека.

Я помню, как телеканал начинал свою работу, как тяжело было отцу Димитрию все организовать – по всей России он собирал какие-то провода, датчики… Наконец все было готово, выделено эфирное время, набран штат. А сейчас мы видим, как канал расцвел, ведутся репортажи со всей России и даже всего мира, и передачи «Союза» можно увидеть в других странах. Спасибо всем вам за это огромное, особенно отцу Димитрию (Байбакову).

Будет ли в этом году праздничный концерт?

– Сложный вопрос. Прежде всего, это зависит от нашего финансового состояния и цены аренды зала. В прошлом году мы давали концерт во Дворце молодежи Екатеринбурга, где только за аренду зала нужно заплатить 300 тысяч рублей плюс стоимость аренды оборудования. Такие деньги где-то нужно взять, а сейчас благодетели не так активно откликаются, как раньше. Дай Бог здоровья тем, кто мне уже помогал! Но у нас есть маленький зал (на 100 мест) в построенном нами Духовно-просветительском центре; в этом зале регулярно идут концерты – симфонической музыки, народной музыки, «Русская балалайка». За этот зал не нужно платить, и там я просто спою для зрителей любимые ими песни и, может быть, новые.

Ничего точного сказать пока нельзя. Хотелось бы организовать концерт, но существует много препятствий и сложностей. Организовать сольный концерт сейчас очень непросто именно из-за финансовых вопросов.

На экране в нашей студии мы видим храм во имя Преподобного Серафима Саровского и Духовно-просветительский центр. Где можно найти информацию о жизни Вашего прихода?

– Сейчас я увидел этот храм, который построил со своими друзьями, и мне захотелось спеть маленькую фразу из духовного стиха: «А в нашем городе есть церковь новая, // Воздвигла Божий дом сума торговая, // Сума торговая». С миру по нитке мы собирали на строительство, но львиную долю средств выделил Таганский ряд, он же и опекал наш храм во время строительства. Многие приняли участие в этом строительстве. Пятнадцать лет жизни отдал ему! Я счастлив, что Господь допустил меня до такого дела, как храмоздание, сподобил потрудиться на этой ниве.

Рядом с большим Серафимо-Саровским храмом всего за 20 дней был построен Никольский храм, внутри храма Серафима Саровского – храм Казанско-Уральской иконы Божией Матери, он же крестильный, а на третьем этаже – собственно храм Серафима Саровского. Мечта моей жизни – дожить до старости, если Бог позволит, послужить в этом храме, и чтобы с пением «Волною морскою…» ирмосов Великой Субботы меня обнесли вокруг этого храма. Не такая большая мечта, но я бы хотел окончить свои дни в этом своем детище.

В 90-х годах Вы активно участвовали в возрождении храмов...

– Я участвовал в возрождении одного храма – Иоанно-Предтеченского кафедрального собора. Он был сделан собором из обычной кладбищенской церкви, и сложно описать, что творилось в те годы. Полная ограда, тысячи людей, которые не могли пройти даже на паперть... Попасть на Причастие было невероятно сложно... Постепенно у нас открылись храм на Елизавете, потом Всехсвятский храм на Михайловском кладбище. Сейчас в городе уже много храмов, а тогда было всего три.

В прошлом году в Екатеринбурге выступал Сергей Волчков – победитель прошлого сезона шоу «Голос» на Первом канале.

– Да, это мой друг!

Вы были на его концерте. Я видел запись, где Вы исполняете с ним песню «Месяц на небе».

– Я ему сказал так: Сережа, ты белорус, я русский, а споем украинскую песню! Это же наш народ. Сейчас идут политические дрязги. Надеемся, они пройдут. Украинский народ – умный народ, мудрый от природы. Мы – единый народ, просто политики разделили нас территориально. Лично у меня на Украине много друзей, к сожалению, с ними сейчас нет связи именно по политической причине. Но думаю, что все вернется на круги своя.

– Отец Фотий явил своим образом какую-то невероятную чистоту. Вокальные данные у него очень неплохие. Поначалу у меня были вопросы к его интонации, но он волновался, ведь он не работал раньше на сцене. Человека можно понять.

Я испытал радость оттого, что еще один мой духовный собрат тоже понял, что это не просто концертная деятельность, выступление на сцене какой-то звезды, не просто шоу, а продолжение проповеди. Ведь даже если священник в своем облачении ведет себя подобающе, достойно несет свой крест и сан, – это уже безмолвная проповедь. А здесь на многомиллионную аудиторию священник поет потрясающие песни – они ведь звучат совершенно по-другому. Посмотрите, как прекрасно он исполнил песню «Я обращаюсь с требованьем веры», звучавшую перед заключительным этапом конкурса! У меня мурашки по коже бежали. Его чистота, его образ притягивали. Дай Бог здоровья отцу Фотию – еще долго петь и радовать нас, может быть, выступать с духовным песнопениями или светскими песнями, несущими в себе любовь.

Я всегда говорю: мои концерты – это продолжение проповеди о любви к матери, к Отечеству. Эти темы звучат в моих песнях.

Многие с радостью восприняли весть о победе отца Фотия, но нашлись православные люди, которые несколько обозлились: дескать, «это не монашеское дело, монаху стало скучно в келье, и он решил воплотить свой творческий потенциал». В общем, его осуждали, несмотря на полученное им благословение. Приходилось ли Вам сталкиваться с такими вопросами?

– Один раз за все время был вопрос – какой-то женщине не понравилось, что я выхожу в подряснике, который выглядел как концертное платье. Но я специально делал подрясники, отличающиеся от богослужебной одежды. А вообще хочется вспомнить слова молитвы Ефрема Сирина: «Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего», потому что я абсолютно точно знаю: очень много людей пришло в храм через эти концерты. Люди, которые никогда не были в церкви, для которых это была другая планета, лично мне говорили: я пришел в храм после Вашего концерта, что мне делать дальше? Мы беседовали и в дальнейшем даже становились друзьями.

В интернете много грязи, правда? А ведь можно там найти и полезную информацию – жития святых, богослужебные указания, полезные советы. Смотря как вы будете к этому относиться и что искать. Если смотреть на сцену как на нечто, связанное только с шоу-бизнесом, деньгами, конечно, все будет восприниматься негативно. Но большинство людей смотрят с другой стороны. К сожалению, есть и люди, которые любят найти червоточинку, зацепиться: а почему это монаху не сидится в келье, в подземелье, он только там должен сидеть… Но это их личное мнение.

Меня благословлял петь на сцене лично Святейший Патриарх Алексий. В одной из бесед с ним я спел духовный стих. Патриарх спросил: «А Вы не пробовали петь это на сцене?» Я говорю: «Нет, но раньше пел». Он мне отвечает: «Надо попробовать». Так все и началось – я вышел не просто так, ни с того ни с сего, а с благословения самого Патриарха.

Людмила Георгиевна Зыкина... Насколько я знаю, Вас с ней связывала довольно долгая дружба. Зыкина в свое время была звездой мирового масштаба. Расскажите об этом общении.

– «Кремлевская певица», «голос России» – так ее называли. И она действительно такой была, ведь то время в Кремль брали самых лучших со всего Советского Союза. Зыкина была одной из лучших певиц своего времени. Она пела очень долго, около 60 лет.

Я тогда работал в военном ансамбле песни и пляски при ГСВГ (Группа советских войск в Германии), в ансамбле 20-й армии. Был 1990 год, 45-летие Победы. На концерте в Германии в честь этого дня был весь генералитет Советского Союза. Выступала там и Зыкина. Мне нужно было петь песню «Растет в Волгограде березка». Я отнекивался, мол, Людмила Георгиевна будет на концерте, мне при ней и звука не произнести. Отвечают: не надо как она – пойте как считаете нужным. Я начал петь, руки-ноги трясутся, смотрю – Зыкина в зале. По окончании концерта я спросил, где будет фуршет. Мне указали. По пути туда по коридору шла Зыкина – королева в окружении свиты! А свита была – генералитет в серых пиджаках, с золотыми расшивками, звезды с кулак… Она увидела меня издалека; я стоял, сжав в руках бумажку, чтобы взять у нее автограф. Она кричит мне: «Ты что мои песни воруешь?!». И улыбается во весь рот! Я стал просить у Людмилы Георгиевны автограф, а она мне на ухо: «Приезжай ко мне в ансамбль «Россия»» – и распорядилась дать мне ее визитку. Так у меня очутился телефон Зыкиной.

Но настоящая наша дружба началась намного позже. Я ведь так и не решился тогда приехать в ансамбль, потому что у меня были другие планы. Сразу после Германии, осенью 1990 года, архиепископом Мелхиседеком я был посвящен в сан диакона; идет уже 26-й год моего священнослужения. Но желание встретиться с Зыкиной было всегда. Наконец эта встреча состоялась, и она была незабываема. Наша дружба длилась очень долго, до самой смерти певицы. Мне довелось и закрыть ей глаза, и совершить кладбищенское погребение. Это была настоящая трагедия, скорбь. Но и радость была, ведь Зыкина осталась в памяти народа своими великими произведениями.

Поговорим о Вашей биографии. Вы из небольшого по сравнению с Екатеринбургом поселка в Свердловской области... Потом Вы переехали в Екатеринбург, пели в оперном театре. Часть жизни провели за границей...

– Не такого уж небольшого, там было около четырех тысяч жителей… Я приехал, как Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра». Я пел в Казанском соборе. Моя бабушка была певчей, пела в храме и водила туда меня. С ранних детских лет я был в храме. Первое, что помню, – образ Михаила Архангела, горящие свечи, звучание хора. Бабушка водила меня в храм на клирос, где я в возрасте 6–7 лет уже научился читать по-церковнославянски. Вовсю читал Шестопсалмие, а потом и выучил его наизусть, лишь иногда подглядывая. В юношеском возрасте я стал ездить в Казанский собор в Нижнем Тагиле.

Когда я поступал в музыкальное училище, возник конфликт: я пел в храме, и меня поставили перед выбором – или петь на сцене, как артист, или в храме. Я ответил: выбора никакого нет, буду петь в храме. Из музыкального училища я ушел в КИПиА (контрольно-измерительные приборы и автоматика), но это было совсем не мое, чистая формальность, так как нужно было хоть куда-то пристроиться. А Вячеслав Дмитриевич Привознов, который был педагогом в музыкальном училище Нижнего Тагила, тоже, как говорят, тайком пел в Казанском соборе. Он мне сказал: «Слушай, что ты талант свой губишь? Поезжай в оперный театр!». Я отвечаю: «Кто меня туда возьмет без образования?». Он мне: «Поезжай, возьмут».

Так и получилось. Я приехал с двумя чемоданами, в шляпе, этакий франт, и говорю, мол, приехал устраиваться на работу. А в Советском Союзе, да и сейчас в России, всегда так – вахтерши везде главные. «А кем хотите устроиться?», – спрашивает одна из них. Отвечаю: «Хочу петь». Тогда она пригласила хормейстера Валерия Анатольевича Копанева, и меня не только приняли, но и сразу дали гостиницу. Сейчас в этом здании ничего нет, а раньше были магазин «Океан», гостиница «Юбилейная». У меня был отдельный номер с душем, ванной, туалетом, телефоном, до оперного театра – две минуты. Счастью моему не было предела.

Пел я там с удовольствием, было много интересных встреч. Я исполнял маленькие сольные партии, пел в «Паяцах», «Борисе Годунове» и многих других спектаклях. По сути, я был солистом хора. А в 1988 году, в год 1000-летия Крещения Руси, мы поехали на гастроли в Пензу. Там я пошел в храм на этот праздник, и случился конфликт. Я должен был петь на спектакле в опере, а пел в храме. За это мне объявили выговор. Хотя я оставил своего партнера по спектаклю, он спел за меня, но мое отсутствие обнаружили, потому что руководство театра в этот момент тоже было в храме! А время было такое – переломный период еще не наступил, и к тем, кто пел в церкви, в театрах многие относились с презрением, а руководство просто это порицало. В условиях атеистической пропаганды это было естественно.

Я обиделся, написал заявление и уехал в Германию. Там меня приняли в ансамбль песни и пляски, где я был ведущим солистом. Но я прервал контракт – он был на четыре года, а я отработал только два. Написал заявление. Так хотелось в Россию! Приехал, рассказал все Владыке Мелхиседеку, а он мне: «Ну так что, тогда будем тебя рукополагать на следующей неделе!». У меня новый удар. Я только захотел, а тут сразу рукополагать! Подрясника нет, ткани на него в магазине нет. Швея Раиса сшила мне серенький подрясник, и в нашем Ивановском соборе меня рукоположили. Так и началось мое служение.

Служение было интересным, ведь и времена были интересные. Тогда Ганина Яма была еще не разведана. Мы с протодиаконом Игорем были участниками ее открытия.

В деревне Коптяки мы ходили от дома к дому, расспрашивая, слышал ли кто-нибудь, где сжигали царские останки. Никто ничего не знал, а одна бабушка ответила: «Вы что, да вам никто ничего про это не скажет! Но есть один дедушка. Когда он был мальчиком, его по лесу красноармейцы гоняли». – «Где же он живет?» – «Вон, наискосок. Только он плохо слышит». Мы постучали в ворота, и этот дедуся, оказавшийся очень шустрым, согласился нас проводить.

Потом мы все это рассказывали Владыке Мелхиседеку, и он загорелся идеей пойти туда крестным ходом. С тех пор, с 1991-го года, и сложилась традиция идти крестным ходом с Семи Ключей (городская остановка) на Ганину Яму. Так что Господь сподобил меня быть участником этого исторического события.

В СМИ иногда всплывают новости о так называемых екатеринбургских останках, о месте под названием Поросенков Лог. Что Вы могли бы сказать, как свидетель тех событий?

– Я скажу так. Какие-то новые открытия возможны. Почему нет? Но место Ганина Яма – историческое, и с тех пор как Царская Семья канонизирована, это место паломническое, святое. Следователь Соколов писал, что там земля на пядь была пропитана жиром человеческих тел! Там происходило терзание. Это, бесспорно, святое место. Но если произойдет так, что дальнейшая судьба этих останков изменится, я признаю все. На данный момент Церковь признала Ганину Яму. Я – верный слуга Церкви Божией и признаю то, что признает она. Если Церковь во главе с Патриархом признает «екатеринбургские останки», ничего страшного не будет. Но то, что Ганина Яма, – это святое место, абсолютно точно. Но все-таки подсознательно мне кажется, что-то здесь не совсем так. Не буду говорить о своих предположениях, но старичок, водивший нас тогда, говорил, что красноармейцы все там оцепили и три или четыре дня жгли костры. Что можно жечь четыре дня? Вот в чем вопрос. Если бы они решили захоронить их в другом месте, хватило бы двух дней. Но три-четыре? Так что я не знаю.

Вы были свидетелем молебнов, проходивших на месте уничтожения Царской Семьи, – там, где теперь построен Храм-на-Крови.

– Да, какие благодатные были молебны! Толя Верховский построил там часовенку с куполом, и в дождь мы туда помещались. Молебны были регулярно, и я, будучи диаконом, с удовольствием в них участвовал – то с одним, то с другим священником. По этому поводу я даже написал поэму:

Дом особого назначения,
Превращенный
когда-то в хлам,
Здесь, на месте
убийства царского,
Покаянный воздвигнут храм.
И для каждого
сердца русского
Он имеет большое значение.
Храм великой скорби
и памяти,
Храм особого назначения.

Эти стихи я написал ночью, а утром на освящении нижнего престола уже читал их.

Стоит отметить, что ежегодно в Царские дни телеканал «Союз» старается осуществлять трансляцию, и каждый год зрители звонят и спрашивают, что это за стихотворение. Вы, как житель Екатеринбурга, поборолись за то, чтобы городу было возвращено имя святой Екатерины. Ранее он носил имя Якова Свердлова.

– Владыка Мелхиседек вдохновил меня к этому. Я написал две статьи. Одна называлась «Прости нас, святая Екатерина», а вторая – «День святой Екатерины». У меня это от природы – могу собрать, организовать, мобилизовать людей, раздать листовки. На площади имени 1905 года нужно было собрать митинг, посвященный переименованию города. Мы собрали около десяти тысяч человек. До этого Николай Гончаренко, депутат городской Думы, на заседании воспользовался моими статьями, чтобы указать на отношение Церкви к этому вопросу.

Город был назван в честь святой великомученицы Екатерины, и свидетельством тому был храм в ее честь. Конечно, имя царицы Екатерины сыграло свою роль, но в какой-то степени гипотетически, – ведь храм был построен и освящен (а значит, и город) в честь великомученицы. Петербург ведь тоже построен в честь святого Петра, но и имя Петра I сыграло свою роль. Когда Владыка Мелхиседек сказал: «Так не хотелось бы жить в городе с этим поганым именем убийцы Свердлова, у которого руки по локоть в крови!», это меня тоже вдохновило, и я стал одним из инициаторов борьбы за смену имени. Нас было много. Мы так боролись, чтобы городу вернули название в честь святой Екатерины, что сейчас, когда название его сокращают до «Ебург», это так неприятно! Думаю: если бы вы были у истоков этого сложного процесса, наверное, так не называли бы свой город! Я его всегда называю полным именем – Екатеринбург.

В Вашей жизни было много решающих событий, людей – что Вы считаете для себя наиболее важным?

– Самым важным событием я считаю то, что моя мама оказалась моей мамой. У меня чудная мамуля, и самое большое мое счастье – когда она со мной рядом и когда я служу в своем храме. Нет большего счастья на земле! Концерты – это второстепенное дело, но счастье быть с моей мамочкой, с любимыми сестрами Любой и Алей, племянниками, близкими, родственниками – это самое большое счастье.

Расшифровка:
Маргарита Попова